Певица Юта останется без наследства
Год назад Осипов скончался, ему было всего 41 год. На руках у Ани остались 4-летний сын Толя и двухгодовалые близняшки Катя и Маша. Певица впервые пустила журналистов в свой дом и рассказала о том, как ей удалось пережить эту трагедию.
– Аня, расскажите, как вы сблизились с Олегом. Как-никак, у вас солидная разница в возрасте. Он – известный продюсер, а вы – молодая певица… Не слишком ли избитый сюжет?
– Именно поэтому у меня сразу же возник конфликт с матерью Олега и его родными. Со стороны все выглядело так: бросил жену и ребенка ради 19-летней девчонки. А на самом деле все получилось случайно. Я Олега уже знала год, работала с ним, писала музыку к фильмам. И вот мы в очередной раз увиделись на презентации. Он как будто заново рассмотрел меня, подошел, обнял… Роман между нами разгорелся сразу, на первом же свидании мы решили пожениться! Ему даже покорять не нужно было меня, я видела, что это умный, неординарный человек. Это та самая история, когда браки рождаются на небесах. Я поняла, что это мой человек.
– Решили пожениться, несмотря на то, что Олег на тот момент состоял в браке?
– Да, на тот момент у него была жена, с которой он прожил 19 лет, с ней они воспитывали 18-летнюю дочь. И еще у него был ребенок от другой женщины… В общем, он был состоявшимся мужчиной. Но в браке на тот момент он уже разочаровался и давно принял решение уйти из семьи. Просто не было повода. А тут подвернулась я, и ему стало сразу все понятно. Я же была немножко влюблена на тот момент в другого человека. Но когда появился Олег, вся моя влюбленность улетучилась. Надо сказать, что Олег порядочно расстался со своей семьей, поддерживал их материально. Только его мама поначалу не приняла наш брак. Ни я, ни она не были мудрыми в тот период, часто говорили лишнее. Но после рождения первого ребенка отношения стали выправляться. А после смерти Олега мы вообще стали друзьями.
– Вы с Олегом планировали так много детей?
– Он сразу объявил мне: «Я хочу ребенка, а лучше сразу троих!» Я, как любая молодая кокетливая девушка, ответила, что хотела бы сначала пожить для себя. Но сын родился очень быстро, и муж решил назвать его в честь своего отца Анатолием. У Олега были невероятно близкие отношения с отцом, тот умер рано, в 56 лет, это была огромная трагедия. Поэтому сына назвали в честь дедушки, и это не обсуждалось. Родив, я тут же включилась в работу, уже через месяц ездила на студию. Молокоотсос тогда был мой лучший друг, я цедила молоко на студии и передавала его домой, чтобы кормили малыша. В таком режиме я прожила год. Мне очень помогала мама и до сих пор помогает.
– Как же вы решились еще на двоих?
– Через два года после рождения сына я поняла, что второго ребенка нужно рожать прямо сейчас. Мама сыграла в этом большую роль, она подбодрила меня. А Олег ждал, пока я заговорю об этом сама. Он был на совещании, когда я позвонила и сказала: «Я, кажется. решилась». И он просто взорвался: «Как я тебя люблю!» Через месяц я уже была беременна. И я все думала: почему у меня так быстро растет живот? Какая-то 4–7-я неделя, а живот уже, как 2–3 месяца… Я прихожу к врачу, он говорит: «У вас там двойня». Мы, конечно, были в шоке… Когда я поняла, что беременна двойней, решила уйти в творческий отпуск. А Олег принял решение приобрести загородный дом, хотя я не хотела переезжать. Правда, чтобы избежать пробок, мы выбрали этот вариант таунхауса в черте города, который вы сейчас видите. Когда Олег уступил мне с домом, я уступила ему с именем второй девочки – Катя. Мне оно очень не нравилось.
– Что же случилось с вашим мужем? Неужели не было никаких предпосылок к ухудшению здоровья?
– У Олега были панические атаки, связанные с вегетососудистой дистонией. Это странная болезнь, которая очень сильно подрывает человека и морально, и физически, но при этом врачи ничего не могут сделать. Он и к врачам обращался, и к психиатрам, проверял сердце… Эти бесконечные приступы, когда человека начинает колотить от страха, что он сейчас умрет. Приезжает скорая – всё в порядке.
Вряд ли он что-то предчувствовал, иначе он не оставил бы свои дела в таком состоянии. Три года он отдал тому, чтобы осуществить мечту – построить свою киностудию. И он ее построил. Но в силу разных причин ввел в учредительский состав еще одного человека, женщину. И начался конфликт: они никак не могли поделить, кто из них чем владеет, Олег переживал. У него был невероятно напряженный рабочий ритм, в какой-то момент он просто сгорел. Ситуация с бизнесом подлила масла в огонь.
– Неужели врачи не сообщили 40-летнему мужчине, что у него больное сердце?
– Он проверялся, проходил курсы лечения, но это больше была поддерживающая терапия, врачи говорили, что ему нужно бросить курить, заняться здоровьем. Они не находили каких-то серьезных патологий… За неделю до смерти Олег ложился в больницу, снова проверялся. Врач ему выдвинул очередной манифест, что надо бросить курить, заниматься спортом. При этом у Олега была депрессия страшная. Он старался что-то делать, но все замечали, что это не тот Олег, как будто он находится не здесь. Такая подавленность…
Но день накануне смерти мы провели великолепно. Полдня он был у мамы, а другие полдня мы провели с друзьями.
Просидели с ними полночи и приехали домой под утро. Рано утром он упал в ванной и буквально через полчаса умер. Я услышала, как он меня зовет, вызвала скорую, бегала за таблетками, разговаривала с врачом. Я не поняла, что он уже скончался, я его еще десять минут откачивала. Когда скорая констатировала смерть, я плохо понимала, что происходит.
Но удивительно, что первая мысль, которая мне пришла в голову, была следующая: «Отмучился! Теперь ему легче». Это меня и удержало на поверхности, поэтому я не спилась, не сдохла… Я чувствовала, что ему там хорошо.
Тема смерти очень часто звучала в его разговорах. Он говорил: «Ты знаешь, жена, я так устал, я порой выхожу покурить и понимаю: всего один шаг – и все будет хорошо и легко». Но если б он все бросил, он бы перестал быть собой. Он привык быстро жить и много работать. Он не мог этого не делать.
– А что сказали врачи?
– Врачи сказали, что у него сердце, как у 70-летнего старика – кардиосклероз, ишемическая болезнь и прочее. Как это можно было пропустить? Вопрос риторический. Но я думаю, что дело тут в самовнушении. Врачи не находили у него никаких заболеваний, а он был уверен, что тяжело болен.
– Дети присутствовали в доме, когда умер Олег?
– Слава Богу, нет! Как раз в это время моя мама уехала с ними отдыхать в Болгарию. Так что они не почувствовали этой трагедии. Меня поддерживали друзья, а тяжелее всех, думаю, пришлось маме Олега. Потерять мужа, потом сына – ей памятник надо ставить за мужество и выдержку! Мало того, она взяла на себя весь груз разбирательств по судам, общения с адвокатами. Это ее дело № 1 сейчас – не дать опорочить имя сына.
– Вы имеете в виду раздел имущества?
– Конечно. У нас возникли серьезные проблемы с этим. Партнеры Олега по бизнесу перестали выходить на связь. Потом сказали, что якобы Олег задолжал им денег и поэтому они хотят забрать всё. Мы сейчас судимся. Ситуация патовая! Люди немного забыли, что они отнимают не у меня, не у матери, а у детей то имущество, ради которого Олег убивался. Что с людьми делает жадность! Не знаю, сколько продлятся суды. Они выискивают различные хитрые предлоги, типичный рейдерский захват, нет человека – нет проблемы. Я надеюсь на лучшее, но ожидаю всякого.
– Как же вы объяснили детям, куда делся папа, когда они вернулись домой?
– Девочкам было всего по году. Они не помнят отца, слишком маленькие, чтобы понимать, что папы больше нет. А вот с сыном совсем другая история. Он приехал из Болгарии, и я очень боялась этого вопроса: «Где папа?» Но вопрос не звучал неделю, две, три… А потом мы с ним сидели на занятии у психолога, и тут сын поворачивается ко мне и спрашивает: «Мама, а папа-то где?» Я ответила: «Папа болел и ушел на небо. Ему там лучше». И Толик отнесся к этому спокойно, философски. Смерть – это часть жизни, не надо ее бояться. Сын меня этому научил.